Философия выживания: эпистолярные практики в ситуации экзистенциальной катастрофы

Введение. Выживание, понимаемое как долговременный реактивный процесс, вызванный экзистенциальной катастрофой, анализируется на материале пред- и пореволюционных петроградских писем сестер Софьи и Елены Юдиных их вятской подруге Нине Агафонниковой в процедурах герменевтического чтения. Переписка рассматриваются как стратегия вербализации представляющегося невербализуемым бытийного опыта 1916–1919 гг., позволяющая посредством авторефлексии пережить и изжить этот опыт в слове.

Содержание. Размышляя о жанровой форме вербализации и осмысления катастрофического бытийного опыта, сестры отдают предпочтение письму перед дневником, поскольку письмо не только позволяет регистрировать факты, события, психофизиологическое и эмоциональное состояние автора, фиксируя их в его долговременной памяти и – в пределе – в памяти культуры, но и дает возможность передать свой опыт собеседнику, получить отклик, вести письменный диалог не только с собой, но и с тем, кто пребывает в иной бытийной ситуации. При этом в ходе переписки меняется содержательная и функциональная структура писем: превалирующая в первых письмах информационная составляющая достаточно быстро уступает место рефлективной, (само)оценочной, (авто)репрезентативной, мемориальной с выраженным усилением эсхатологических мотивов. Онтологические категории пространства и времени семиотизируются, становясь символами утраченного счастья (упраздненное прошлое страны и города), невыразимого ужаса (разрушающийся Петербург–Петроград настоящего), робкой надежды (смутно прозреваемая будущая жизнь). С точки зрения антропологической в письмах очевидна резкая граница между «мы» (семья, друзья, учителя, университетские профессора) и «они» («новые люди», представители власти), при этом первые, образующие близкий круг (свои), персонифицированы, тогда как вторые, как правило, безымянны и безлики, представляя совокупную массу чужих / врагов. Инструментами сохранения себя во враждебном окружении становятся традиционные культурные практики, одной из которых является дружеская переписка.

Выводы. Дружеская переписка как одна из устойчивых культурных практик российской творческой интеллигенции явилась одной из базовых стратегий и многофункциональным инструментом выживания сестер Юдиных в первые пореволюционные годы, позволив им осознать и пережить катастрофические события, избежав распада личности и не утратив осознания своей принадлежности к кругу «просвещенных людей» с присущей этому кругу системой ценностей нравственного и эстетического порядка, что позволяет расценивать переписку не только как хронику выживания, но и как пространство преодоления эсхатологии.


Introduction. Survival understood as a long-time reactive process caused by an existential catastrophe is analyzed hermeneutically on the material of Sofia and Elena Judin’s Petrograd 1916–1919 letters written to their Vyatka friend Nina Agafonnikova. The correspondence is treated as a strategy of verbalizing the everyday experience that seems not possible to verbalize, which lets the sisters rationalize and live through the said experience by means of auto-reflection expressed in words.

Content. Thinking of the most adequate genre of verbalizing and rationalizing the catastrophic existential experience, the sisters choose epistolarium rather than a diary since a letter makes it possible not only to register facts, events, a psychophysiological and emotional state of the author, fixing them in the long-term individual and cultural memory, but also to share one’s own experience with a correspondent, get a response, form a written dialogue both with self and with another person whose actual life circumstances are somewhat different. As the correspondence goes on, the content and functional structure of letters undergo an obvious transformation, with the informational function prevailing in the initial letters changed to the reflective, (self)ascertaining, (self)representational, and memorial ones. The ontological categories of time and space get semiotized turning into the symbols of the bygone happiness (the abolished past of the country and the city), the inexpressible horror (the decaying St Petersburg-Petrograd of the present), and a slight hope (the ambiguous picture of the future life). On the anthropological plain, there is a definite borderline between “we” (family members, friends, teachers and University Professors) and “they” (the “new people” and the authorities), the former belonging to the close inner circle and personified, while the latter being as often as not faceless, nameless and as such representing the depersonified mass of enemies. To defend and preserve themselves in the alien surroundings the authors use traditional cultural practices, familiar correspondence being one of them.

Conclusions. Familiar correspondence as one of Russian artistic intelligentsia’s standing cultural practices proved one of basic strategies as well as a multifunctional instrument of the Judin sisters’ survival in the first after-1917 years giving them an opportunity to rationalize and live through the catastrophic events, preserve their personal and cultural identity as individuals belonging to the circle of “enlightened people” with their axiological and aesthetic values. All the above said makes it possible to regard their correspondence both as a survival chronicle and as the space of overcoming eschatology.